Пользовательского поиска

Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф.

Глава IV. Нарушение общения как проявление аутизма

Анализ особенностей познавательной деятельности при шизофрении, закономерное формирование ее диссоциированного характера — снижение социальной регуляции при относительной сохранности операционного аспекта — подводят нас к рассмотрению ведущих компонентов в структуре психологического синдрома шизофренического дефекта. ним следует отнести недостаточность социальной направленности личности и снижение социальной регуляции деятельности, обусловленных снижением потребности в общении. Эти категории, на наш взгляд, наиболее адекватно раскрывают основное психологическое содержание клинического понятия аутизм.

Социальная направленность человека заключается в первую очередь в готовности к взаимодействию с другими, которая реализуется в его поведении, общении, в совместной деятельности. Потребность в общении проявляется в активном поиске контактов с другими людьми.

В психологии принято различать две основные функции общения и соответственно две его формы: 1) личностное «неофициальное» общение, направленное на удовлетворение духовной потребности человека в другом человеке; 2) «официальное», деловое общение, направленное на осуществление совместной деятельности [43; 100 и др.].

В личностном общении основную регуляторную функцию осуществляет эмоциональный компонент, в совместной деятельности наряду с эмоционально-волевой регуляцией существенна роль когнитивного компонента общения. Тем общим, что объединяет разные формы общения, является процесс взаимодействия людей друг с другом.

Дефицит потребности в общении, снижение его активности значительно затрудняет развитие других сторон психики, необходимых для общения, социально-перцептивных способностей (восприятие мимики, поз), развитие выразительных движений и в выразительности речи и т. д., которые относятся к необходимым предпосылкам и средствам общения. Нарушение общения является и непосредственной причиной недостаточности развития психических процессов, свойств личности и способностей, необходимых для общения, и следствием этой недостаточности.

Исследования нарушения общения при шизофрении направлены в первую очередь на анализ его предпосылок: когнитивного аспекта общения (социальной перцепции, социальной компетенции), а также социальных способностей и умений.

Исследования социальной перцепции у больных шизофренией представлены достаточно широко. Особенностью методического приема, примененного в ряде исследований, явилось то, что испытуемые самой инструкцией были ориентированы на восприятие и оценку мимики, эмоциональных состояний, поз, интонаций и т. д. Учитывалась адекватность этих оценок. К этой группе можно отнести серию экспериментов с использованием методики аудиторского анализа [11]. Результаты исследования показали, что больные шизофренией способны правильно понимать эмоциональное значение отдельных экспрессивных признаков, что свидетельствует об их потенциальной возможности адекватно воспринимать эмоциональные воздействия. Сходные результаты были получены в исследовании восприятия речевой и мимической экспрессии у больных шизофренией. Испытуемые при прослушивании записи эмоционально окрашенного голоса должны были выбрать из предложенного набора фотографий ту, на которой выражение лица в наибольшей степени соответствовало бы эмоциональному состоянию диктора. Результаты исследования группы больных шизофренией не отличались от результатов здоровых.

Вместе с тем многими исследователями подчеркивается снижение точности распознавания эмоций у больных шизофренией [180]. Больным хронической шизофренией предъявлялись фотографии с изображением восьми разных эмоций. Больные были значимо менее точны, чем здоровые испытуемые, в восприятии всех эмоций, кроме эмоций удовольствия. Те же задания использовали и другие авторы [244] при исследовании трех возрастных групп больных шизофренией (8—12, 13—19, 20—50 лет). Все взрослые больные были хроники с плохим преморбидом. Шизофреники были менее точны, чем здоровые, в распознавании эмоций по всем трем возрастным группам. Взрослые больные дали более низкие показатели, чем дети. Снижение способности больных шизофренией к адекватной оценке мимики отмечено и в других исследованиях [219; 242]. Обнаружено также снижение способности больных шизофренией к опознанию эмоциональных состояний по голосу к распознаванию эмоциональных состояний по позе.

Противоречивость фактов, полученных в разных исследованиях, по-видимому, объясняется как разнородностью клинических групп, включенных в эксперимент, так и различиями в экспериментальных условиях: разной сложностью стимульного материала и т. д. Из приведенных фактов следует, что трудности в распознавании эмоциональных стимулов в первую очередь испытывают хронические больные шизофренией.

Более однозначные результаты были получены в исследованиях с использованием методик «открытого типа», предоставляющих испытуемым возможность самостоятельно выбирать основания для распознавания социальных объектов. Ряд исследователей [187] предлагали больным шизофренией с нарушениями мышления, больным шизофренией без нарушений мышления и непсихиатрическим пациентам расклассифицировать девять схематических изображений человеческих лиц и девять абстрактных схематических изображений. Первая группа больных шизофренией хуже классифицировала лица, а две другие группы лучше классифицировали лица, чем абстрактные изображения.

В исследовании И. Г. Беспалько [13, 14] больные шизофренией выполняли роль экспертов по оценке выражения лиц. При этом они реже, чем здоровые, ориентировались на эмоциональные признаки и чаще — на формальные особенности изображений.

В исследованиях, выполненных в лаборатории патопсихологии ВНЦПЗ АМН СССР [163], особенность методического подхода заключалась в создании неопределенной ситуации со многими возможными вариантами решений. Исследовались особенности классификации изображений человеческих лиц и восприятия межличностных взаимодействий больными шизофренией с относительно благоприятным течением заболевания. Полученные результаты подтвердили исходную гипотезу о снижении ориентировки больных на социально значимые признаки, учет и оценка которых являются необходимым условием общения.

Были обнаружены также значительное снижение у больных шизофренией точности и дифференцированности восприятия взаимодействий между людьми, нарушение восприятия интеракционной стороны общения, уменьшение направленности на описание эмоциональных состояний персонажей. Для больных с чертами негрубого дефекта была характерна выраженность этих изменений в отношении восприятия собственных взаимодействий, в то время как для больных с выраженным дефектом эти изменения распространялись и на восприятие взаимодействия между другими людьми [152].

Подводя итог исследованиям, направленным на анализ социальной перцепции больных шизофренией, можно констатировать, с одной стороны, принципиальную способность больных с нерезко выраженным дефектом к адекватному восприятию распознавания социальных признаков и эмоциональных состояний. Вместе с тем у больных шизофренией снижены направленность и ориентировка на эти признаки, что, безусловно, затрудняет установление адекватных отношений с другими людьми, поскольку нормальное общение помимо обмена речевой информацией необходимо предполагает учет эмоционального состояния, нюансов настроения собеседника, проявляющихся в мимике, жестах, позе, интонации и т. д.

Большое место среди работ, направленных на изучение коммуникативных способностей больных шизофренией, занимают многочисленные исследования особенностей их речи [231; 218; 215]. Не останавливаясь на анализе конкретных исследований, можно сказать, что речевые особенности больных шизофренией не могут быть определены как неспособность понять или употреблять речь, скорее, они могут быть объяснены дефицитом таких умений, как самоконтроль и речевое прогнозирование, как невыразительность и монотонность речи, недостаточная эмоциональная окраска речевых высказываний. Эта недостаточность присуща не всем больным шизофренией и обнаруживается не всегда.

О снижении коммуникативных способностей и умений у больных шизофренией косвенно могут свидетельствовать трудности, которые они испытывают при решении проблем, связанных с анализом межперсональных отношений.

Исследовали больных шизофренией женщин с плохим преморбидом, с хорошим преморбидом и группу психически здоровых женщин. Им предлагалось дать двенадцать личностных характеристик, различающих людей, которые им нравятся, и людей, которые им не нравятся. Больные с плохим преморбидом могли разделить эти две группы лишь по двум признакам, больные с хорошим преморбидом не отличались по этим показателям от здоровых. Дж. Платт и Д. Спивак [220] исследовали способность больных шизофренией к генерированию идей и принятию оптимальных решений в интерперсональных проблемных ситуациях. Результаты показали, что больные предлагают меньше вариантов решений, чем здоровые. Наиболее низкие результаты показали больные шизофренией с плохим преморбидом. Была обнаружена связь между уровнем психической патологии, измеряемой с помощью IQ, и способностью к решению межперсональных проблем. Не продолжая дальше списка этих исследований, можно заключить, что больные шизофренией имеют по сравнению со здоровыми менее сложные и менее дифференцирующие личностные конструкты (параметры для сравнения людей и событий между собой — по Келли) [198] и меньшую способность к генерированию и эффективному решению межперсональных проблем. Этот дефицит характеризует прежде всего некоторые группы больных шизофренией: хронических больных, больных с нарушениями мышления и больных с плохим преморбидом.

Таким образом, многочисленные экспериментальные исследования, часть из которых была здесь упомянута, свидетельствуют более прямо или косвенно о существенном дефиците у больных шизофренией ряда коммуникативных способностей и умений, обеспечивающих успешное общение с другими людьми.

Другой большой круг исследований касается проявлений нарушения общения в поведении больных шизофренией. К этому кругу можно отнести целый ряд работ, прежде всего американских авторов, имеющих социально-психологическую направленность. В этих исследованиях нарушение общения рассматривается в непосредственной связи с нарушением интерперсонального поведения и снижением социальной адаптации. В них широко используются методы непосредственного наблюдения за поведением больных, психометрические и социометрические методы (опросники, шкалы и т. д.). Рядом авторов отмечается снижение частоты общения у больных шизофренией по сравнению с контрольными группами лиц. Больные шизофренией обнаруживают меньшую подверженность социальному подкреплению и социальным оценкам. В ряде исследований выявилось предпочтение больными шизофренией изоляции и избегания общения.

Для анализа межперсонального функционирования была предложена теоретическая модель межперсональных умений [245], согласно которой предполагается, что адекватная межперсональная реакция должна быть результатом: 1) точного восприятия интерперсонального стимула, 2) оценочного процесса отбора соответствующей реакции, 3) доведения реакции до степени максимального достижения цели общения. Предложенная модель использовалась для анализа данных, имеющихся в литературе, которые рассматривались под углом зрения трех составляющих модели интерперсональных умений. Во всех трех аспектах больные шизофренией обнаруживали дефицит по сравнению со здоровыми и нешизофреническими пациентами. Указанные три аспекта межперсонального функционирования, как правило, изучались изолированно друг от друга. Об этом свидетельствует и проведенный выше анализ исследований, посвященных проблеме патологии общения при шизофрении.

Целостную картину особенностей социального поведения и общения больных шизофренией, включающую и социально-перцептивный, и регуляторный, и поведенческий компоненты, можно получить при анализе реальной деятельности, живого взаимодействия в ситуации совместной деятельности.

Специфический характер протекания психических процессов в условиях реального взаимодействия по сравнению с индивидуальной деятельностью подчеркнут в целом ряде психологических исследований [81; 102; 83].

В условиях совместной деятельности общение выступает не только как предмет изучения, но и как методологический принцип, позволяющий проанализировать специфику протекания психических процессов в этих условиях и выявить ряд специфических свойств личности, необходимых для успешного осуществления и достижения цели совместной деятельности

Больные шизофренией в ситуации индивидуальной и совместной деятельности

Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание
Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф.





В основу разработанного нами методического приема был положен принцип сопоставления индивидуальной деятельности больных шизофренией и их деятельности в ситуации общения. Использование такого методического приема позволяет проследить процесс перестройки психической деятельности в условиях совместного выполнения задания, проанализировать такие ее параметры, как осознание задачи общения, формирование цели совместной деятельности, формирование адекватной этой цели мотивации, придающей новый смысл деятельности и ведущей к перестройке деятельности испытуемого в соответствии с поставленной задачей, к согласованию действий испытуемого с действиями партнера. Ситуации совместной деятельности предполагают проявление ряда специфических и необходимых для общения свойств личности: ценностной ориентации на партнера, повышенного самоконтроля, основанного на адекватной самооценке в соответствии с оценкой деятельности других, чувства ответственности за собственную деятельность и деятельность другого, заинтересованность в успешном выполнении совместной задачи и т. д. Исходным послужило предположение, что в связи с недостаточной мотивацией общения у больных не будет происходить выраженной перестройки познавательной деятельности в ситуации общения; в организации своей деятельности они в меньшей степени (по сравнению со здоровыми) будут учитывать партнера, т. е. их познавательная деятельность в ситуации общения с партнером будет близка по своему характеру к их индивидуальной деятельности.

Разработанная нами экспериментальная методика [89] включала два варианта заданий, последовательно предъявляемых испытуемым. Общей для обоих вариантов являлась необходимость идентифицировать ряд изображений фигур неопределенной формы. Фигуры были подобраны таким образом, что в каждой серии их идентификация представляла одинаковую трудность. Существенно различались условия решения познавательной задачи на идентификацию в сопоставляемых экспериментальных сериях. В первой серии задача формировалась в неопределенной форме: сказать, что изображено на каждой карточке, а испытуемые сами по-разному ее конкретизировали: одни говорили, на что похожи изображенные фигуры, с какими предметами они ассоциируются, другие подробно описывали их. Вторая серия предполагала совместную деятельность двух людей: экспериментатора и испытуемого. При создании второй серии исследования нами были использованы ситуации «эксперимента с коммуникацией», разработанного Кэрроллом [176]. Процедура эксперимента заключалась в следующем. Набор карточек с изображением разных фигур неопределенной формы находился перед экспериментатором, другой — идентичный — перед испытуемым. Между испытуемым и экспериментатором ставилась ширма, так что каждый из них не мог наблюдать действий, которые производил с карточками партнер. Испытуемый должен был что-то сказать о каждом изображении так, чтобы партнер мог найти соответствующее изображение в своем наборе. Каждое описанное и отобранное изображение откладывалось последовательно в сторону, процедура повторялась со всеми фигурами. Затем ширма убиралась, и оба партнера сравнивали, правильно ли были подобраны пары. После этого экспериментатор задавал испытуемому несколько вопросов, направленных на выяснение степени осознания различий между двумя вариантами заданий и степени осознанности целей, поставленных при выполнении каждого из них, т. е. во второй серии перед испытуемым ставилась вполне определенная задача: рассказать о каждом изображении так, чтобы быть понятым партнером, эта задача явно нацеливала испытуемых на •общение. В связи с этим следует отметить, что ситуация первой серии не исключает полностью общения, так как задание выполняется в присутствии экспериментатора. Однако задача, поставленная перед испытуемым, не требует от него ориентации на партнера, и деятельность испытуемого в этих условиях можно рассматривать как индивидуальную. Деятельность испытуемого во второй серии принимает форму игровой деятельности с партнером. В этой ситуации осуществляется переход к взаимодействию, что означает преобразование индивидуальной деятельности в совместную.

В исследование было включено 120 больных шизофренией, заболевших в юношеском возрасте. Были выбраны больные с однотипными состояниями, определяющимися малой выраженностью продуктивных расстройств из круга неврозо- и психопатоподобных и стертых аффективных. По формам течения больные относились к юношеской вялотекущей (66 человек) и к юношеской приступообразной шизофрении (54 человека — эти больные обследовались в состоянии ремиссии). Возраст больных от 17 до 45 лет. Все больные были консультированы ведущим научным сотрудником II клинического отделения, доктором медицинских наук М. Я. Цуцульковской.

Исследование больных шизофренией проводилось в сопоставлении с группой здоровых испытуемых (40 человек). Между обеими группами не было существенных различий по возрасту и образованию.

Основные параметры анализа данных и результаты исследования группы здоровых испытуемых. Анализ полученных результатов строился на сопоставлении особенностей организации познавательной деятельности испытуемых в I и II сериях исследования. Как уже было отмечено, в I серии задача формулировалась в неопределенной форме: сказать, что изображено на каждой карточке, и испытуемые сами ее конкретизировали, избирая ту или иную стратегию. Большинство здоровых испытуемых (90 %) идентифицировали предъявляемые им изображения с реальными предметами, говорили, на что похожа изображенная фигура. Лишь у 10 % испытуемых преобладали описания геометрических признаков предъявляемых изображений. Инструкция не требовала от испытуемых нахождения четких признаков, дифференцирующих изображения. В связи с этим многие характеристики, даваемые тому или иному изображению, оказывались вполне применимыми и к другим объектам того же набора. Такие характеристики были названы нами условно «неспецифическими». В группе здоровых испытуемых такие неспецифические характеристики дали 55 % испытуемых. 25 % испытуемых дали необычные характеристики предметов, по которым другому человеку трудно было идентифицировать объект. К необычным относились те характеристики, по которым двум из трех экспертов не удалось идентифицировать изображение. Во II серии перед испытуемым ставилась вполне конкретная задача: рассказать о каждом изображении так, чтобы партнер мог найти соответствующее изображение в своем наборе, т. е. испытуемый должен быть нацелен на общение и понят партнером. Деятельность здоровых испытуемых в этой ситуации существенно перестраивалась. Это проявилось прежде всего в поисках признаков, четко различающих изображения. Испытуемые давали более точные описания предметных и геометрических признаков изображений, выделяя при этом существенные различительные признаки, склонность к таким описательным характеристикам проявилась у половины из них. Во II серии не было дано ни одной неспецифической или необычной характеристики объектов.

Критерием адекватности организации познавательной деятельности в ситуации общения с партнером служило число правильных идентификаций, произведенных на основании характеристик, даваемых испытуемыми. Число правильных идентификаций устанавливалось тремя экспертами. Адекватными было принято считать те характеристики, на основании которых была сделана правильная идентификация по меньшей мере двумя экспертами. Из 320 характеристик объектов, данных здоровыми испытуемыми, адекватными поставленной задаче оказалось 290 (91 %). Это свидетельствует об успешности перестройки и организации познавательных процессов в условиях совместной деятельности с партнером.

Перестройка деятельности в ситуации общения может носить более или менее осознанный характер. Для оценки степени осознанности такой перестройки нами были использованы самоотчеты испытуемых. В конце каждого эксперимента испытуемым задавались следующие вопросы: 1) какая из предъявленных задач представляла большую трудность и почему? 2) чем различались задачи I и II серий?

Если испытуемый не мог ответить, вопрос конкретизировался. Испытуемого спрашивали, что он делал в I и II сериях. Большинство здоровых испытуемых (92 %) правильно определили различия между задачами. Приведем несколько типичных ответов: «В I серии я говорил, с чем ассоциируются фигуры, во II — описывал, чтобы легче было Вам опознать, чтобы Вы могли понять». «В 1 задаче я стремился выразить впечатление, во 2 — адекватно описать, чтобы предмет стал узнаваем».

Все испытуемые отмечали, что они во II серии чаще сравнивали фигуры между собой. Большинство испытуемых (60 %) определяли 2 задачу как более легкую, поскольку в ней поставлена более конкретная цель. Часть здоровых испытуемых (32 %) оценили 2 задачу как более трудную, поскольку ее решение требовало более четкого определения предметов.

Результаты исследования группы больных шизофренией. Результаты больных шизофренией в I серии исследования не отличались существенно от результатов, полученных при исследовании группы здоровых. Большинство больных шизофренией (93 %) идентифицировали предъявляемые им изображения с реальными предметами. Хотя больные обнаружили несколько большую склонность (по сравнению со здоровыми) к неспецифическим (62 % испытуемых) и необычным (у 35 %) характеристикам изображений, по количеству характеристик, оцененных экспертами как «адекватные», больные шизофренией не отличались от здоровых (см. табл. 25).

Таблица 25

Количество адекватных характеристик в условиях индивидуальной деятельности и в ситуации общения с партнером, %

^—>______^ Экспериментальные ~~"~~—— — -^____^ серии

Группы испытуемых^ __

I серия

II серия

Здоровые испытуемые

63

91

Больные шизофренией

62

64

Деятельность больных шизофренией во II серии исследования существенно отличалась от деятельности здоровых испытуемых. В группе больных не обнаружилось столь явной перестройки познавательной деятельности в связи с постановкой новой задачи: дать такие характеристики изображений, которые были бы понятными партнеру, на основании которых он мог выбрать из своего набора соответствующие объекты. Многие больные продолжали действовать во II серии так же, как и в I, не пытаясь найти более точные характеристики, позволяющие лучше различить изображения. Часть больных давала даже более неопределенные характеристики изображений, чем в I серии. Так, больные шизофренией и во II серии продолжали давать неспецифические (у 42 % испытуемых) и необычные (у 26 % испытуемых) характеристики изображений (в группе здоровых такие характеристики во II серии полностью были исключены).

Как видно из таблицы, здоровые испытуемые значительно улучшали характеристики, которые они давали во II серии, в ситуации совместной деятельности с партнером. Об этом свидетельствует значительное увеличение числа адекватных определений. Больные шизофренией дали одинаковое число адекватных характеристик в I и II сериях, что свидетельствует об отсутствии перестройки познавательной деятельности больных шизофренией в ситуации общения с партнером. Различия в группе здоровых по данным I и II серий и различия между группами здоровых и больных шизофренией во II серии эксперимента статистически достоверны (р = 0,01, по %2-критерию).

Почти половина больных шизофренией (58 из 120) не смогли правильно определить различий между 1 и 2 задачами. Часть из них считала, что задачи различаются между собой лишь разными фигурами, другие не видели вообще никаких различий между заданиями. Характерно, что 40 больных (35 %) оценивали задачи как одинаковые по трудности.

Уровень осознания задачи совместной деятельности с партнером, по данным словесных отчетов испытуемых, отражен в табл. 26. Там же представлен средний показатель успешности перестройки познавательной деятельности для испытуемых сопоставляемых групп в ситуации общения с партнером.

Таблица 26. Уровень осознания задачи общения и успешность перестройки деятельности, %

Группы испытуемых

Количество правильно осознанных

Количество перестроек

Здоровые испытуемые

93

93

Больные шизофренией

54

39

Различия между группами здоровых и больных шизофренией по обоим показателям статистически достоверны (р=0,01, по у_2-критерию). Сопоставление индивидуальных показателей осознания задачи общения и успешности перестройки деятельности обнаружило в ряде случаев (преимущественно у больных шизофренией) несоответствие уровня осознания задачи и успешности перестройки деятельности в ситуации общения. В зависимости от соотношения указанных показателей, в исследовании выявились 4 уровня совместной деятельности: 1) успешная перестройка деятельности при осознании различий между задачами I и II серий (I); 2) осознание задачи совместной деятельности без последующей перестройки деятельности (II); 3) перестройка деятельности без осознания задачи (III); отсутствие осознания задачи и перестройки деятельности (IV).

Таблица 27. Распределение больных шизофренией и здоровых по уровням совместной деятельности, %

Уровни совместной деятельности

Здоровые

Больные шизофренией

I

88

29

II

5

25

III

5

10

IV

2

36

Как следует из данных, приведенных в табл. 27, для группы здоровых испытуемых наиболее характерной оказалась успешная перестройка познавательной деятельности в ситуации общения

с партнером при осознании задачи общения (I тип 88 % испытуемых). Такой высокий уровень деятельности был присущ лишь 29 % больных шизофренией. 36 % больных выполняли задание на самом низком уровне (IV тип).

Следующим необходимым этапом анализа полученных данных является их соотнесение с клиническими характеристиками больных шизофренией, ибо, несмотря на относительную клиническую однородность исследованного контингента больных, лица, входящие в эту группу, существенно различались между собой по характеру и выраженности аутизма, выраженности и типу дефекта, преморбидным особенностям и т. д. Здесь представлены данные анализа связи таких существенных показателей деятельности больных шизофренией, как осознание задачи общения и успешность перестройки деятельности в ситуации общения со степенью выраженности аутизма, определяемой на клиническом уровне. В этих целях исследованная группа больных шизофренией была разделена на две подгруппы, различающиеся по степени выраженности аутизма.

В первую подгруппу (45 человек) были включены больные с негрубо выраженными признаками аутизма. Ко второй подгруппе (35 человек) были отнесены больные с выраженными чертами аутизма, которые в сочетании с другими негативными изменениями личности создавали у этих больных картину выраженного шизофренического дефекта.

Таблица 28

Изменения характеристик совместной деятельности в зависимости от выраженности аутизма, %

Группы испытуемых

Показатели совместной деятельности

Количество правильных осознаний

Количество испытуемых, перестроивших деятельность во II серии

Здоровые

93

93

Больные шизофренией

I подгруппа

69

53

II подгруппа

46

28

Примечание: I подгруппа—больные с меньшей степенью выраженности аутизма. II подгруппа—больные с большей степенью выраженности аутизма.

Обе подгруппы больных шизофренией, значимо отличаются от группы здоровых (уровень достоверности различий по ^-критерию; р = 0,01 по обоим показателям).

Выделенные клинические подгруппы, различающиеся между собой по степени выраженности аутизма, различаются между собой как по показателю осознания задачи (р = 0,05 по %2-крите-рию), так и по показателю перестройки деятельности в ситуации общения (р = 0,05). Таким образом, в исследовании обнаружилась, связь степени выраженности аутизма у больных шизофренией с обеими анализируемыми характеристиками познавательной деятельности: больные с большей степенью выраженности аутизма хуже осознавали задачу общения, у них не формировалась мотивация совместной деятельности, поведение строилось без учета действий партнера.

Для анализа связи указанных характеристик познавательной деятельности и общения с типом шизофренического дефекта нами были сопоставлены 2 группы больных, уравненные по степени выраженности шизофренического дефекта (II степень) и различные по типу дефекта (парциальный — 27 человек и тотальный — 22 человека). Проведенный анализ показал значимые различия между указанными группами больных по показателю перестройки познавательной деятельности в ситуации общения (р = 0,01). 55 %

— больных с парциальным типом дефекта сумели перестроить свою деятельность в соответствии с задачей общения. Это удалось лишь 18 % больных, характеризующихся тотальным типом шизофренического дефекта. По уровню осознания задачи общения, т, е. по проявлению рефлексивных способностей, сопоставляемые подгруппы больных не различались между собой. Эти данные позволяют связывать снижение рефлексивных способностей в первую очередь с факторами движения шизофренического процесса и относительную независимость этой характеристики от негативных проявлений, определяющих тип шизофренического дефекта. С этими клиническими показателями более тесно связан второй из анализируемых нами показателей — направленность на согласование своих действий с действиями партнера (показатель пере-•стройки деятельности в условиях общения). Если показатель осознания задачи непосредственно определяется интеллектуальными возможностями больного, то второй показатель обусловлен существенно мотивационными факторами.

Таким образом, соотнесение данных экспериментально-психологического исследования с клиническими характеристиками позволяет сделать ряд выводов и предположений, касающихся психологической квалификации аутизма.

Обнаружилась связь выраженности изучаемых психологических характеристик общения в познавательной деятельности со степенью выраженности клинических проявлений аутизма, что отражает не только количественную сторону (степень выраженности) изменений психики, но и качественное своеобразие этих нарушений.

Исследование показало, что для группы больных с выраженными признаками аутизма, которые в сочетании с другими негативными изменениями личности создавали картину выраженного шизофренического дефекта, нарушение совместной деятельности было существенно связано с недостаточными способностями осознать и оценить свою деятельность, поставить перед собой сознательную цель общения и действовать в соответствии с ней. Такая ^несостоятельность может быть следствием нарушений, обусловленных наличием шизофренического дефекта: снижением психической активности, рефлексивных возможностей и т. д.

В группах больных, характеризующихся как меньшей степенью дефицитарных проявлений, так и парциальным их характером, аутистические установки в ситуации совместной деятельности выступили в более чистом виде, когда больные не согласовали свои действия с действиями партнера, несмотря на правильную формулировку задачи общения. Эти данные свидетельствуют о том, что осознание задачи само по себе еще не обеспечивает формирования цели быть понятым партнером и соответствующей мотивации, придающей новый смысл всей дальнейшей деятельности испытуемого, ведущей к перестройке этой деятельности. Как подчеркивал С. Л. Рубинштейн, «для совершения действий недостаточно того, чтобы задача была субъектом понята, она должна быть субъектом принята» [125. С. 188]. Именно фактическим неприятием задачи общения при формальном понимании этой задачи мы склонны объяснить факты рассогласования уровня осознания задачи и успешности перестройки деятельности в ситуации общения.

Индентификация человеческих лиц

Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание
Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф.





Если центральным моментом I и II серий исследования были сопоставление индивидуальной и совместной деятельности больных шизофренией и анализ перестройки их познавательных процессов в ситуации общения, то предметом анализа III серии исследования были такие характеристики совместной деятельности,, как выбор стратегии, ее адекватность задаче быть понятым другим человеком (партнером) и особенности социальной перцепции испытуемых, которые выявились в процессе решения совместной задачи.

В /// серии была использована экспериментальная ситуация II серии исследования с той разницей, что в качестве стимульного материала вместо неопределенных изображений были взяты два одинаковых набора карточек по 10 экземпляров в каждом, на которых были изображены мужские лица (рис. 17). На вопросы испытуемых о том, как именно следует их описывать, говорилось, чтобы они действовали так, как считают нужным, главное в том, чтобы можно было понять, о каком изображении идет речь.

Описанной методикой были исследованы 82 больных шизофренией в возрасте от 20 до 50 лет. Все больные характеризовались непрерывным или шубообразным течением шизофренического процесса с малой или средней прогредиентностью заболевания. Исследованная группа больных была разделена на две подгруппы в зависимости от степени выраженности шизофренического дефекта. Для сопоставления с группой больных шизофренией была исследована группа здоровых (40 человек) соответствующего возраста и образования.

Из 400 характеристик, данных здоровыми испытуемыми, адекватными, по оценке экспертов, были признаны 353, что составило 88 % от общего числа ответов. В группе больных шизофренией с менее выраженным дефектом было дано 420 адекватных характеристик из 550 (76 % от общего числа ответов), а в группе больных шизофренией с выраженным дефектом адекватные ответы составили лишь 49 % (177 из 360). Результаты анализа материала по указанному параметру отражены в табл. 29.

Таблица 29. Количество адекватных характеристик ответов, %

Группы испытуемых

Количество адекватных ответов

Количество неадекватных ответов

Здоровые испытуемые, 40 человек

88

12

Больные шизофренией с меньшей степенью выраженности дефекта, 46 человек

76

24

Больные шизофренией с выраженным дефектом, 36 человек

49

51

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Рис. 17. Тест-объекты к методике «Идентификация человеческих лиц»

Результаты III серии исследования. Анализ полученных результатов проводился по нескольким параметрам в соответствии с задачами исследования.

Как и во второй серии исследования, основная задача, которая ставилась перед испытуемым в III серии, состояла в том, чтобы быть понятым партнером по общению. В соответствии с этим в первую очередь оценивалось количество правильно идентифицированных изображений. Число правильных идентификаций, как и в первых двух сериях, устанавливалось тремя экспертами, которые должны были выбирать изображения на основании характеристик, даваемых испытуемыми. Адекватными было принято считать те характеристики, на основании которых была сделана правильная идентификация по меньшей мере двумя экспертами.

Характерно, что больше половины здоровых испытуемых (62,5 %) оптимально выполнили задание, они не дали ни одного неадекватного ответа. Относительно высокий процент оптимальных решений характеризует и I подгруппу больных шизофренией (54 %) и лишь незначительное число больных, вошедших во II подгруппу (с выраженным шизофреническим дефектом),— 17 % — полностью выполнили задание. В группе здоровых не оказалось ни одного испытуемого, который бы дал более пяти неадекватных ответов, т. е. число неадекватных ответов у которых превысило бы половину от общего числа ответов. В I подгруппе больных шизофренией, характеризующихся — нерезко выраженным шизофреническим дефектом, таким низким уровнем выполнения задания характеризовалось 22 % испытуемых, а в подгруппе больных с выраженными чертами дефекта — больше половины испытуемых (55 %). По показателю адекватности ответов обе подгруппы больных значимо отличаются от группы здоровых и различаются между собой (р = 0,01 по критерию Колмогорова — Смирнова).

Приведенные данные согласуются с данными II серии нашего исследования и говорят в пользу исходной гипотезы о недостаточной направленности больных шизофренией на общение в ситуации совместной деятельности. Об этом свидетельствует значительное число таких характеристик объектов, даваемых больными шизофренией (и в первую очередь больными с выраженными чертами шизофренического дефекта), которые не дают возможности партнеру по совместной деятельности выбрать соответствующий объект и тем самым успешно осуществить совместную деятельность.

Дальнейший анализ полученных данных показал, что успешность выполнения совместной деятельности в указанных условиях и адекватность характеристик объектов, даваемых испытуемыми, во многом определяются стратегией, которую избирают испы-» туемые в процессе совместной деятельности. Ситуация общения двух партнеров, создаваемая в эксперименте, должна была нацелить наших испытуемых прежде всего на выделение признаков, различающих предложенные изображения человеческих лиц. Как показали многочисленные исследования, посвященные проблемам восприятия людьми друг друга [19], восприятие другого человека начинается с восприятия его внешних признаков — физического облика и его экспрессии, которая соотносится с личностными характеристиками воспринимаемого человека, и на этой основе выносятся суждения, носящие название социально-психологических интерпретаций личности по внешности [105].

Методика, примененная в нашем исследовании, дает возможность ориентироваться как на внешне формальные, так и на социально-психологические характеристики изображенных лиц. К внешне формальным были отнесены те признаки, которые характеризовали особенности внешнего физического облика человека (черты лица, волосы, форма головы, детали одежды и т. д.). Высказывания о выражении лица, эмоциональном состоянии, характерологических особенностях, социальной роли, профессии и т. д. были отнесены к категории социально-психологических признаков.

В условиях эксперимента выбор той или иной стратегии, которой следовал испытуемый в ходе совместной деятельности, определялся как содержанием стимульного материала, так и собственной системой мотивов, склонностей, внутренних позиций и установок испытуемых. Это проявлялось в предпочтительном использовании того или иного типа признаков из многообразия свойств, присущих предъявляемым объектам.

При анализе полученных данных были выделены три основные стратегии, использованные при решении поставленной задачи:

«формальная» стратегия. Описание лица только по внешне формальным признакам (брови, глаза, волосы, нос, форма лица и головы, наличие или отсутствие усов, очков и т. д.);

«смешанная» стратегия. Описание лица как по формальным, так и по социально-психологическим характеристикам;

стратегия интерпретаций. Описание лица только по социально-психологическим характеристикам. Внешние данные служат лишь отправной точкой для субъективной интерпретации, которая выступает на первый план.

Для оценки избранных стратегий в отношении их адекватности для решения поставленной задачи был проведен специальный анализ данных, полученных при исследовании группы здоровых испытуемых. Было сопоставлено число правильных идентификаций, произведенных экспертами на основании чисто формальных характеристик, с одной стороны, и социально-психологических — с другой. Число правильных выборов объектов на основании внешне формальных характеристик составило 98 %. Число правильных идентификаций на основании социально-психологических интерпретаций оказалось у здоровых испытуемых более низким — 69 %. Отсюда мы заключили, что в условиях данного эксперимента внешне формальные признаки оказываются более информативными для различения предъявляемых тест-объектов, опора на них способствует более успешному решению поставленной задачи. Социально-психологическая интерпретация личности по внешности является достаточно субъективным суждением, основанном прежде всего на личном опыте воспринимающего человека, что не дает возможности в ряде случаев определить и идентифицировать их точно и однозначно. Результаты использования каждой из выделенных стратегий в группе здоровых испытуемых и в двух подгруппах больных шизофренией, различающихся по степени выраженности дефекта, представлены в табл. 30.

Таблица 30 Стратегии, использованные при идентификации человеческих лиц, %

Группы испытуемых

Формальная

Смешанная

Социально-психологическая интерпретация

Здоровые

28

61

11

Больные шизофренией с нерезко выраженным дефектом

36

32

32

Больные шизофренией с выраженным дефектом

20

20

60

Как видно из таблицы, самой характерной для здоровых испытуемых оказалась смешанная стратегия. Большинству здоровых было трудно ограничиться использованием внешне формальных признаков, несмотря на то что опора на эти признаки полностью обеспечивает успешное выполнение задания. При восприятии человеческих лиц они не могут абстрагироваться от социально-психологических интерпретаций, не могут не ориентироваться на них, несмотря на их недостаточную информативность для решения данной задачи. Произвольно интерпретируя изображения, большинство здоровых считают необходимым «подкрепить» эти суждения данными о внешнем облике изображенных лиц, и это обеспечивает им успех в достижении цели совместной деятельности. Выбор смешанной стратегии в достаточной степени проявляет, на наш взгляд, направленность здоровых испытуемых на содержательный анализ социально-психологических характеристик при восприятии социальных объектов. Эти данные согласуются с полученными в нашей лаборатории ранее данными при исследовании особенностей социальной перцепции больных шизофренией [163]. Значительно менее характерной оказалась для здоровых «формальная» стратегия (28 %) и совсем мало использовалась наименее эффективная стратегия «чистых» интерпретаций (11 %). Эту стратегию с большей частотой использовали больные с нерезко выраженным шизофреническим дефектом (32 %), и она оказалась наиболее характерной и предпочтительной для больных с выраженным шизофреническим дефектом; ее использовали 60 % больных II подгруппы. Интерпретации личностей, даваемые больными шизофренией, оказались значительно менее информативными и менее адекватными задаче быть понятым другим, чем социально-психологические интерпретации изображений, даваемые здоровыми испытуемыми. Если по интерпретациям здоровых эксперты смогли сделать правильную идентификацию в 69 % случаев, то по интерпретациям больных шизофренией правильная идентификация была произведена лишь в 36 % случаев. Характерно то, что за редким исключением все больные шизофренией, давшие больше половины неадекватных характеристик предъявляемых изображений, использовали стратегию «чистых» интерпретаций, которые носили настолько субъективный характер, что не позволяли партнеру по совместной деятельности выбрать соответствующие изображения из имеющегося набора.

Таким образом, приведенные данные достаточно убедительно свидетельствуют о том, что социально-психологические интерпретации, которые давали больные шизофренией, существенно отличались от интерпретаций, даваемых здоровыми испытуемыми, прежде всего тем, что на их основе было гораздо труднее идентифицировать предъявляемые изображения человеческих лиц. В связи с этим нами был проведен специальный анализ особенностей интерпретаций, даваемых больными шизофренией. Одним из параметров анализа были частота использования сходных характеристик одного и того же изображения разными испытуемыми как в группе здоровых, так и в группе больных шизофренией. Мы исходили из того, что стандартность характеристик может выступать как один из объективных критериев понятности сообщения для слушающего. С этой целью были выделены наиболее часто повторяющиеся характеристики в отношении каждого изображения в группе здоровых. Частота их использования была сопоставлена с частотой использования тех же характеристик в группе больных шизофренией. Результаты проведенного анализа представлены в табл. 31.

Обращает на себя внимание тот факт, что у различных испытуемых в группе здоровых наиболее часто совпадают характеристики, отражающие либо эмоциональное состояние, либо характерологические особенности изображенных лиц. И это вполне объяснимо, так как по выражению лиц, на которые могут опираться испытуемые, можно судить в первую очередь об этой категории качеств, в то время как внешний вид и мимика в значительно меньшей мере и менее однозначно информируют о социальном статусе, профессии и т. д. Приведенные в табл. 31 данные свидетельствуют о том, что здоровые испытуемые значительно чаще, чем больные шизофренией, одинаково воспринимают одно и то же лицо, давая ему сходные характеристики. Больные шизофренией значительно реже используют стандартные для группы здоровых характеристики.

Таблица 31. Частота использования сходных характеристик, %

№ изображения

Признаки

Здоровые

Больные шизофренией

4

Грустный

60

28

6

Алкоголик

69

47

7

Добродушный

61

42

8

Простой, безвольный

32

19

9

Недовольное, презрительное выражение лица

68

43

1

Надменный, гордый

62

17

2

Жизнерадостный

45

20

3

Недовольный брюзга

77

47

5

Хитрый

48

16

10

Бухгалтер

29

Для описания определенного лица здоровые испытуемые используют особые, специфические признаки, не повторяющиеся в других случаях. Это дает возможность четко дифференцировать изображения и позволяет партнеру выбрать из имеющегося набора именно те изображения, которые имел в виду испытуемый. Больные шизофренией при описании разных лиц используют одни и те же признаки, что дает основание для выбора из имеющегося набора не одного, а сразу нескольких изображений. В отдельных случаях характеристики, даваемые больными, носят характер стереотипных повторений. Приведем несколько характерных протоколов исследования больных шизофренией.

Б-й З-в. 20 лет, образование среднее.

Протокол 1

№ изображения

Высказывания испытуемого

Правильность идентификации

7

Лицо спокойное, уравновешенное, о чем-то думает

5

Вообще спокойный, не удивлен ничем

4

Выразительный взгляд, что-то его удивило

2

Человек рад не думать, что-то ему интересно, и он улыбается

9

Удрученный вид, хочет что-то познать

3

Человек радуется

6

Человек спокойный, думает о чем-то

14

Человек всем довольный спокойной жизнью

8

У человека совсем спокойный взгляд, почти не думает

10

Человек вообще ни о чем старается не думать. Смотрит на мир своими глазами

Б-й М-в. 26 лет, образование среднее.

Протокол 2

№ изображения

Высказывания испытуемого

Правильность идентификации

3

Сердитое лицо

+

9

Добродушное лицо

8

Познавательное лицо

2

Удивленное лицо

10

Удивленное лицо

7

Ехидное лицо

+

4

Грустное лицо

+

6

Добродушное лицо

1

Сердитое лицо

5

Познавательное лицо

В первом из приведенных протоколов интерпретации выражений лиц, даваемые больным, носят сугубо субъективный характер и скорее отражают его внутренние установки, нежели действительные состояния изображенных лиц. Половину из предъявляемых больному изображений лиц он определяет как «спокойные». Ни одно из них не было правильно опознано экспертами.

Высказывания больного, приведенные во втором протоколе, чрезвычайно лаконичны. Одни и те же признаки используются для характеристики разных лиц. Степень адекватности характеристик, даваемых больным, объективному содержанию предъявляемых тест-объектов также оказывается очень низкой. Из десяти изображений правильно удалось идентифицировать лишь три.

При сопоставлении приведенных протоколов исследования обращают на себя внимание несовпадение и даже противоречивость характеристик, используемых больными в отношении одного и того же лица. Так, человека, изображенного на картине № 7, один больной характеризует как спокойного и уравновешенного, а другой — как «ехидное» лицо. В отношении изображения № 3 первый испытуемый замечает, что «человек радуется», а второй характеризует его как «сердитое лицо». Или по поводу изображения № 1: «Человек всем доволен…» и наряду с этим «сердитое лицо» и т. д. Интерпретации одного и того же лица оказываются малосовместимыми.

Самой характерной особенностью интерпретации лиц, даваемых больными шизофренией, является то, что большинство их высказываний имеет весьма отдаленную связь с тем, что изображено на карточке, а если имеет, то это сугубо индивидуальное впечатление типа «напоминает мне моего знакомого». При этом больных не волнует то обстоятельство, что они не будут поняты партнером по совместной деятельности. Характерными в этом отношении являются интерпретации больного М. с невысокой степенью шизофренического дефекта, но отличающегося явными аутистическими установками.

Больной М., 28 лет, образование высшее.

Протокол 3

№ изображения

Высказывания испытуемого

Правильность идентификации

8

Добрый проницательный человек

6

Полупьяница перед выпивкой с другом

+

3

Бывший заведующий базой на пенсии

4

«Ну вас всех!»

1

«Ну и что?»

7

Самовлюбленный авторитет перед публикой

9

Ученый-скептик

2

Дедушка

10

Растерянный дедушка

5

Умудренный оптимист

На вопрос экспериментатора, почему он не опирался на формальные различительные признаки, больной ответил, что ему так интересней, «люблю копаться в людях». На замечания экспериментатора, что ему по описаниям больного трудно выбрать нужное изображение, тот ответил: «Зато мне легче, интересней!» Здесь налицо явное несовпадение целей, мотивов и смысловых полей партнеров по совместной деятельности. Экспериментатор стремится понять испытуемого, выбрать адекватное изображение и всячески пытается побудить его к совместной деятельности. Больной лишь внешне, формально выполняет инструкцию и требования задачи. У него не формируется общей с экспериментатором цели, и мотив его деятельности совсем иной: он прежде всего стремится к самовыражению, а не к получению общего продукта, результата совместной деятельности, образующегося в процессе общения двух партнеров.

В ряде случаев для больных предъявляемые изображения являлись толчком для рассуждений по поводу воспринимаемого, в которых реализовалась их явная склонность к высказываниям, носящим резонерский характер. В этой связи приведем протокол исследования больного Б. 25 лет, образование высшее.

Приведенные высказывания больного свидетельствуют о его склонности к оценочным суждениям по поводу других, что не сочетается со стремлением получить оценку собственной деятельности со стороны других людей. Такой стиль поведения в ситуации совместной деятельности обнаруживали лишь внешне общительные, общение которых оказывалось односторонним, монологическим и не носило характера взаимодействия с партнером.

У больных с выраженным шизофреническим дефектом склонность к оценочным суждениям принимала своеобразную форму, их высказывания сводились к приклеиванию ярлыков, часто ни чего общего не имевших со спецификой оцениваемых изображений. Приведем соответствующий протокол исследования.

Протокол 4

№ изображения

Высказывания испытуемою

Правильность идентификации

6

Глуповат, старается видеть все в смешном виде. Неряшлив

+

8

Интеллигент. Умное выражение лица, оценивающее, нейтральное. Такое лицо можно увидеть в институтах, среди врачей

-

5

Оптимист. Характер жесткий, волевой человек, прямолинейный, принципиальный

+

7

Полный, добродушный, склонный к шутке, не придающий шутке фатального значения

+

10

Умный, занят умственным трудом. Не выделяется отрицательными чертами. Деловое выражение лица

-

2

Чуть меньше похож на ученого, мастер производственного обучения

+

3

Отрицательное отношение к собеседнику написано на лице. Имеет свое мнение. Решителен, неприятен

-

9

Нейтральное выражение лица. Слушает, оценивает, не склонен критиковать. Склонен к размышлениям

-

4

Флегматичное, скучноватое лицо. Похож на больного не от избытка знаний. Было что-то трагическое, но давно, потому что черты лица закрепились

+

1

Крестьянский образ. Скептически относится к тому, что ему говорят. Недостаточно умен. Склонен обсуждать простые темы

-

Б-й Ш., 32 г., образование среднее

Протокол S

№ изображения

Высказывания испытуемого

Правильность идентификации

1

Кавказского типа лицо

_

4

Украинский крестьянин типичный

7

Хитрая бестия

8

Честный советский труженик

3

Прожженный бюрократ

+

2

Служащий 20 — 30-х годов. В очках

6

Дворник Степан

5

Современный служащий, крайний бюрократ в очках

Хотя больной формально выполняет задание, дает словесные характеристики каждому из изображенных лиц, откладывая их последовательно в сторону, как этого требует инструкция, его деятельность является по существу псевдосовместной, она не подчинена цели помочь партнеру выбрать соответствующий объект и тем самым способствовать наилучшему выполнению общей задачи. Основным мотивом деятельности больного является стремление дать собственную оценку каждому изображенному лицу, и он явно не совпадает с основным мотивом деятельности партнера. На стадии сопоставления результатов совместной деятельности больной не проявляет никакой заинтересованности и выполняет эту процедуру формально, его совсем не смущает низкий результат проделанной работы.

Приведенные выше примеры, хотя и ее отражают всего многообразия форм поведения больных шизофренией в описанной ситуации совместной деятельности, являются достаточно типичным для исследованной группы больных шизофренией.

Подведем итоги III серии исследования. Полученные результаты, так же как и результаты предыдущих серий, свидетельствуют о недостаточной направленности больных шизофренией на общение в ситуации совместной деятельности и о снижении уровня регуляции их собственной деятельности с учетом действия партнера, направленной на получение общего продукта совместной деятельности. Об этом говорят следующие факты. Больные шизофренией (и в первую очередь с выраженным дефектом) использовали наименее адекватную в данных условиях совместной деятельности стратегию «чистых» интерпретаций.

Интерпретации личностей, даваемые больными шизофренией, оказались значительно менее информативными и менее адекватными задаче быть понятым другим, чем социально-психологические интерпретации лиц, даваемые здоровыми испытуемыми.

Социально-психологические интерпретации больных шизофренией отличались специфическими особенностями, отражающими своеобразный характер их социальной перцепции. Они были менее стандартными по сравнению с интерпретациями здоровых, т. е. характеристики, даваемые больными одним и тем же изображениям, отличались большим разнообразием и противоречивостью. Наряду с этим больные были склонны давать одни и те же характеристики при описании разных лиц, что не давало возможности партнеру выбрать адекватное изображение из имеющегося набора. Определения больных шизофренией скорее отражали их внутренние установки, чем действительные состояния изображенных лиц. Для больных в ряде случаев предъявляемые изображения являлись лишь пусковым механизмом для рассуждений по поводу воспринимаемого. У больных с выраженным шизофреническим дефектом склонность к оценочным суждениям сводилась к приклеиванию ярлыков, часто ничего общего не имеющих со спецификой оцениваемых изображений. Стремление к оценочным суждениям по отношению к другим не сочеталось У этих больных с потребностью получить оценку собственной деятельности. Они не проявляли заинтересованности в получении положительного результата совместной деятельности.

Все эти факты свидетельствуют в пользу сформулированной выше гипотезы о снижении уровня регуляции деятельности больных шизофренией, как следствии их недостаточной направленности на общение. Во многих случаях деятельность больных шизофренией лишь внешне напоминала совместную, по существу у них не формировалась общая с партнером цель, и мотивация их деятельности не совпадала с мотивацией партнера. Это подкрепляется высказываниями и самоотчетами больных.

Уровни регуляции совместной деятельности при введении мотивирующих стимулов

Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание
Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф.





Как показали приведенные выше данные, для большинства исследованных больных само по себе включение в ситуацию совместной деятельности, как правило, не создает достаточной мотивации общения, их деятельность строится без учета партнера. Если верна исходная гипотеза о ведущей роли в нарушении общения у больных шизофренией, его потребностно-мотивационного компонента, естественно предположение, что введение определенных стимулов, повышающих мотивацию совместной деятельности, должно способствовать улучшению ее регуляции.

Для проверки этого предположения было проведено специальное исследование. Все испытуемые проводились через три описанные выше серии: идентификацию неопределенных фигур в условиях индивидуальной и совместной деятельности (I и II серии) и идентификацию человеческих лиц в совместной деятельности (III серия). Первые две серии служили фоновыми и проводились без введения мотивирующих стимулов. Перед проведением III серии с каждым испытуемым проводился тщательный анализ его деятельности в предыдущих сериях, доводились до сознания каждого смысл совместной деятельности и необходимость для успешного ее выполнения ориентировки на партнера, согласования собственных действий с действиями партнера. Основной целью такого анализа было, чтобы испытуемый, приступая к выполнению III серии, четко осознавал задачу совместной деятельности. Если этого оказывалось недостаточно, по ходу выполнения задания действия испытуемого корригировались. Экспериментатор, выступающий в роли партнера, в случаях затруднений говорил, что ему непонятно, что он не может выбрать соответствующий объект по тем характеристикам, которые дает ему испытуемый, что эти характеристики слишком субъективны или присущи нескольким объектам и т. д.

Эти методические приемы были направлены на мобилизацию резервных возможностей психической деятельности больных, которые вследствие снижения мотивации оставались у них нереализованными.

В исследование, которое проводилось в сопоставлении с группой здоровых, было включено 100 больных непрерывной и приступообразной шизофренией, характеризующейся малопрогредиентным или среднепрогредиентным течением.

При анализе полученных данных в первую очередь учитывалась возможность испытуемых перестроить свою деятельность под влиянием мотивирующих стимулов, повысить уровень ее регуляции с учетом действий партнера. На основании такого анализа были выделены 4 уровня регуляции совместной деятельности, каждый из которых характеризовался соответствующим уровнем ее мотивации. К первому уровню (I) отнесены испытуемые, которые были способны осуществлять саморегуляцию совместной деятельности без введения мотивирующих стимулов. Испытуемые, отнесенные ко второму уровню (II), были способны перестроить свою деятельность с учетом действий партнера лишь после введения мотивирующих стимулов. У части испытуемых мотивация совместной деятельности, стимулируемая извне, оказывалась нестойкой и быстро распадалась (III уровень регуляции). И наконец, четвертым уровнем характеризовались все те, у которых так и не удалось сформировать мотивацию совместной деятельности (IV). Распределение испытуемых сопоставляемых групп по указанным уровням регуляции совместной деятельности представлено в табл. 32.

Таблица 32

Уровни регуляции совместной деятельности при введении мотивирующих стимулов, %

Испытуемые

Саморегуляция без мотивирующих стимулов

Уровни регуляции под воздействием мотивирующих стимулов

стойкое улучшение

нестойкое улучшение

деятельность не улучшается

Здоровые

75

19

6

-

Больные шизофренией

13

43

15

29

Как это следует из приведенных данных, введение мотивирующих стимулов оказало воздействие на деятельность большей части больных из числа тех, которым потребовалась дополнительная мотивация. При этом у половины из этого числа больных наблюдалось стойкое улучшение деятельности. Сам факт возможности повышения уровня регуляции деятельности больных шизофренией под влиянием мотивирующих стимулов является наиболее прямым доказательством исходной гипотезы о мотивационной природе снижения уровня социальной регуляции деятельности.

Какова же связь выявленных показателей снижения мотивации и регуляции совместной деятельности с основными клиническими характеристиками, отражающими глубину негативных изменений психики и обусловленных факторами движения шизофренического процесса? Для изучения этого вопроса была проанализирована связь этих показателей со степенью выраженности шизофренического дефекта. Данные проведенного анализа представлены в табл. 33, где показано процентное соотношение больных по показателю снижения мотивации в двух клинических подгруппах: у больных с неглубокой степенью выраженности дефекта (I подгруппа — 43 человека) и с более выраженным дефектом (II подгруппа — 35 человек). В целях статистической обработки материала мы сочли целесообразным провести сопоставление этих подгрупп по показателям, отражающим 2 уровня регуляции совместной деятельности, где I отражает более высокую мотивацию (саморегуляцию и устойчивое улучшение под влиянием мотивирующих стимулов), а II — неустойчивую мотивацию или ее отсутствие.

Таблица 33. Изменение характеристик мотивации совместной деятельности в зависимости от выраженности шизофренического дефекта

Испытуемые

Уровни мотивации
(кол-во испытуемых в %)

I

II

Больные шизофренией (I)

65

35

Больные шизофренией (II)

37

63

По анализируемому показателю различия между выделенными подгруппами статистически достоверны (р = 0,01 по ^-критерию). Приведенные данные свидетельствуют как о снижении мотивации и ухудшении регуляции совместной деятельности по мере нарастания шизофренического дефекта, так и о меньшей подверженности больных с выраженным дефектом воздействию мотивирующих стимулов.. Полученные данные имеют прямое отношение к прогнозированию социально-адаптационных возможностей больных шизофренией. Если большинство больных характеризуются дефицитом спонтанного, инициативного общения, то они существенно, как было показано, различаются по своим возможностям включения в общение в условиях, когда оно специально организовано, я его инициатором выступает другой человек. Как показали результаты исследования, такой способностью повышать уровень общения под воздействием мотивирующих стимулов, включаемых в совместную деятельность, в большей степени обладают больные шизофренией с негрубым дефектом по сравнению с больными, характеризующимися более выраженным дефектом.

Индивидуальные особенности нарушения общения

Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание
Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф.





Снижение социальной направленности личности и нарушение общения как ведущие компоненты психологического синдрома шизофренического дефекта по-разному могут выступать в структуре тех или иных личностных особенностей и по-разному, индивидуально проявляются у каждого конкретного человека.

Как уже было показано при экспериментальном изучении ряда параметров регуляции совместной деятельности, больные различались как по уровню нарушения общения, так и по своим способностям к преодолению этой недостаточности, т. е. по своим компенсаторным возможностям. Обнаружилось, что эти способности значительно снижаются по мере нарастания шизофренического дефекта. Важным оказалось и то, в какой структуре дефекта выступают нарушения общения: при парциальном или тотальном его характере, в структуре последнего значительно снижаются все основные параметры общения: потребностно-мотивационные, регуляторные и компенсаторные. С другой стороны, при неглубокой степени парциального дефекта могут выявляться достаточно высокие адаптационные возможности больных шизофренией. В этой связи особый интерес представляют экспериментальные данные, полученные при катамнестическом исследовании группы лиц, перенесших в прошлом шизофренический приступ, находящихся на протяжении 10 лет и более в состоянии стойкой ремиссии (практического выздоровления) [157]. Все они (28 человек) характеризуются высокой степенью социальной адаптации: работают на квалифицированных работах, имеют семью, детей, живут полноценной жизнью, хотя при клиническом анализе у них были выявлены черты «ювенилизма», который накладывал отпечаток на все стороны их жизни: на их мировоззрение, увлечения, выбор друзей и профессии, поведение в коллективе, манеру одеваться и т. д. Другой особенностью этих лиц были изменения в эмоциональной сфере, проявляющиеся в некоторой эмоциональной уплощенности, носящей парциальный характер и не препятствующей грубо их социально-трудовой адаптации. Их контакты, как правило, были формальны и лишены эмоционального заряда.

Приведенное исследование выявило ряд личностных особенностей, способствующих повышению уровня социальной адаптации и общения у этих лиц. К ним относятся: относительно высокий интеллектуальный уровень, способность к рефлексии и достаточный уровень самосознания. Они, как правило, адекватно оценивали свои возможности, критически отмечали свои недостатки и старались их преодолеть, стремились к выполнению тех или иных видов профессиональной деятельности, которые соответствовали их способностям и возможностям. Им был свойствен высокий сознательный контроль собственной деятельности. Социальный и профессиональный статус требовал от них установления и поддержания деловых контактов. Это вынуждало их активно преодолевать присущие им аутистические установки. Таким образом, наряду с характеристиками способностей и самосознания существенным оказывался и уровень психической активности каждого из них. Все исследованные этой группы хорошо осознавали задачу совместной деятельности. 76 % из них характеризовались высоким уровнем регуляции совместной деятельности, т. е. осуществляли ее саморегуляцию либо значительно улучшали свою деятельность под воздействием мотивирующих стимулов. (Напомним, что такой уровень регуляции характеризовал деятельность лишь 37 % больных шизофренией с выраженным дефектом, а большинство из них так и не улучшили свою деятельность после введения мотивирующих стимулов.)

Проанализируем особенности общения двух больных шизофренией, существенно различающихся по ряду личностных характеристик.

Б-й X., 30 лет. Раннее развитие с признаками дизонтогенеза: много кричал, плохо ел, устраивал истерики, бросал предметы на пол, стереотипно двигал головой и конечностями, был моторно неловок, хотя в умственном и речевом развитии не отставал от сверстников. С детьми не играл, предпочитая одиночество. До 4-го класса отказывался самостоятельно ходить в школу, его сопровождала бабушка. Учился хорошо. Учителя отзывались о нем как о способном, но странном ребенке, на уроках как будто отсутствовал, часто не знал, что задано. Интересовался приключенческой литературой. В 6-м классе после несправедливой, по его мнению, единицы вообще перестал отвечать на уроках. Когда учителя приходили к нему заниматься домой, прятался от них под кровать. После окончания 8-го класса отказался продолжить учебу. Окончил годичное радиотелевизионное училище и по распределению работал на заводе, не справлялся со своими обязанностями. Последние 13 лет нигде не работает. Оформлена II группа инвалидности. Несколько раз стационировался по поводу сенестопатических расстройств, которые носят крайне вычурный характер и сопровождаются нелепым поведением.

К экспериментально-психологическому исследованию относится положительно, свои неудачи пытается объяснить физическим состоянием. Уровень обобщения снижен, классификацию предметов не может провести по единому логическому основанию, он склонен создавать конкретно-ситуационные объединения предметов, носящие вычурный характер. Больному свойственно рассмотрение предметов в необычных аспектах. Так, например, он производит классификацию животных по признаку статичности, по «выражению позы», по величине, по издаваемым звукам. Выявляется склонность к актуализации латентных свойств и отношений предметов, нестандартных речевых связей (коэффициент стандартности 45 %). Снижение психической активности проявляется в недостаточной инициативности и продуктивности и нарушении произвольной регуляции деятельности и ее контроля.

При включении его в совместную деятельность с другим больным по идентификации объектов с трудом входит в ситуацию, не проявляет никакой инициативы, не задает уточняющих вопросов. Мотивация совместной деятельности формируется постепенно под воздействием коррекции извне. Лучше справляется с ролью описывающего объекты, чем отгадывающего по описаниям другого. Первая роль является более пассивной, он может лишь реагировать на реплики и замечания партнера., Роль отгадывающего требует более активного поведения, при затруднениях он должен активно задавать вопросы, адекватно их формулировать и коррегировать деятельность партнера. Эта роль оказалась совсем непосильной для него. Совместную деятельность больной X. оценивает как индивидуальную, никак не анализируя деятельность партнера. Все ошибки приписывает себе, обнаруживая склонность к заниженной самооценке.

Б-й К., 32 года. По развитию опережал сверстников. В 4 года умел писать и читать. Старался понравиться взрослым, заслужить похвалу. Однако с детьми контактировал плохо. Ему были свойственны ранние увлечения, в младших классах увлекался Китаем, изучал китайский язык. Дети относились к нему иронически, дразнили его «умником». Его отношения к взрослым характеризовались отсутствием чувства дистанции и пренебрежением к авторитетам. Его поведение отличалось активностью и необычностью. Работая вожатым в лагере, воспитывал детей своеобразно, «на китайский лад». После окончания 8 классов работал на заводе и одновременно учился в вечернем техникуме. Работа не нравилась.

Состояние изменилось, когда он находился на службе в армии, — появилась слабость, ухудшилось настроение, расстроились сон и аппетит. Лечился в госпитале. После возвращения из армии закончил заочно исторический факультет МГУ. Работает научным сотрудником. Отношения с сослуживцами плохие. Часты конфликтные ситуации. Не справляется со своими обязанностями. Последний год нигде не работает, постоянно находится на больничном листе. Стационирован по поводу астеноипохондрических проявлений на фоне изменений личности типа «фершробен».

Несмотря на внешне положительное отношение к исследованию, контакт с больным формальный. Выражена склонность к пустым, бесплодным рассуждениям, основанным на поверхностных, формальных аналогиях. Обращает на себя внимание утрированная, претенциозно-оценочная позиция больного. Самооценка завышена при сниженной критичности к себе и результатам своей деятельности.

При исследовании мышления испытывает трудности решения формальнологических задач, что свидетельствует о негрубом снижении уровня обобщения. Выражены тенденции к установлению необычных формальных, чисто вербальных связей, склонность к актуализации латентных, малозначимых свойств и отношений предметов и явлений, к рассмотрению их в необычных аспектах, так, например, ботинок и карандаш сопоставляет по признаку «протяженности», а часы и реку — по свойству «подвластности человеку в отношении придания им цвета — отходы производства придают реке новый цвет, а часы окрашивают при изготовлении в любой цвет». Обращает на себя внимание обилие вычурных формулировок и выражений.

Нарушение психической активности проявляется прежде всего в снижении произвольной регуляции деятельности, особенно на уровне контроля. Для больного характерно грубое снижение социальной регуляции деятельности и поведения, с чем связаны его трудности в межличностных отношениях.

В ситуации совместной деятельности он более активен и инициативен по сравнению со своим партнером. Быстро включается в деятельность, задает вопросы, пытается коррегировать партнера. При смене ролей, выступая в качестве интерпретатора изображений, значительно снижает уровень своей деятельности, не ориентируется на партнера, не обнаруживает стремления быть понятым, не поддается коррекции со стороны экспериментатора. Свою деятельность оценивает неадекватно — считает, что он и в той и в другой роли одинаково хорошо справлялся с заданием. Все успехи приписывает себе.

При сопоставлении особенностей поведения этих больных в ситуации совместной деятельности бросается в глаза их различие. Больного X. можно отнести к «пассивному» типу: он плохо включается в задание, не проявляет инициативу, не задает вопросов. Но под руководством других и при стимуляции извне он способен улучшить свою деятельность и подчинить ее задаче общения. Роль интерпретатора изображений дастся ему гораздо легче, чем роль выбирающего изображения, когда он вынужден как-то регулировать действия партнера и направлять совместные действия на решение общей задачи, иначе он не может правильно идентифицировать изображение. С этой ролью он совсем не справляется.

Больного К. можно отнести к «активному» типу. Он легко включается в ситуацию эксперимента, задает вопросы, пытается и не безуспешно коррегировать партнера, требуя от него более адекватных характеристик изображений и уточнений. Можно думать, что необходимость идентифицировать и выбрать изображение способствует повышению регуляции его деятельности.

Однако в роли интерпретатора он перестает ориентироваться на партнера, дает субъективные и непонятные интерпретации изображений, при этом партнер оказывается не в состоянии его коррегировать. Их деятельность распадается, совместная деятельность превращается в псевдосовместную.

Совершенно различны и результаты совместной деятельности этих больных в разных ситуациях. В ситуации I, когда пассивный X. выступал в более адекватной для него роли интерпретатора, а «активный» К — в роли «выбирающего» изображения на основе этих интерпретаций, имело место взаимодействие партнеров. К- стремился коррегировать деятельность X. В результате все 10 изображений были идентифицированы правильно. В ситуации II при смене ролей, когда явно обнаружились монологическая направленность К. и полная несостоятельность в этих условиях X., взаимодействия не возникло, совместная деятельность осуществлялась лишь внешне, а по существу она разрушилась. Было адекватно идентифицировано лишь 40 % изображений.

Если поведение X. типично для личности с выраженными чертами аутизма, то поведение К. выглядит менее типичным. Наши исследования показали, что аутизм может иметь разные формы проявления: это не всегда избегание общения и уход от него. Больные могут выглядеть внешне общительными, но их общение оказывается формальным, односторонним, монологичным. Другой человек выступает для них лишь как объект для самовыражения, а не как собеседник, не как взаимодействующий с ним субъект. Проявление такой формы аутизма в клинике образно называется аутизмом «наизнанку».

Разные типы нарушения общения, присущие двум больным, проявляются в структуре определенных личностных особенностей. У больного X. на первый план выступает снижение потребностно-мотивационного аспекта психической активности при относительной адекватности самооценок и готовности к коррекции своей деятельности. Для него характерно пассивное и реактивное общение. Поведение К. отмечается стеничностью. Ему присуще грубое нарушение самосознания, самооценки и критичности. Его общение носит односторонний характер, оно монологично и плохо поддается коррекции. Вместе с тем обоим присущ ряд общих черт: снижение социальной направленности и социальной регуляции деятельности и снижение мотива общения, которое проявляется, как мы это видели, в разных формах.

К проблеме обусловленности нарушения общения

Патология психической деятельности при шизофрении: мотивация, общение, познание
Критская В.П., Мелешко Т.К., Поляков Ю.Ф.





Приведенные данные свидетельствуют о сложной детерминации нарушения общения при шизофрении. С одной стороны, очевидно влияние факторов шизофренического процесса на все параметры снижения общения: потребностно-мотивационный, регуляторный и компенсаторный. Наряду с этим обнаружилось, что эти нарушения могут проявляться по-разному в структуре тех или иных личностных особенностей больных. В связи с этим правомерна постановка вопроса о роли конституциональных, предиспозиционных факторов в патологии общения.

Для изучения этого вопроса в исследование были включены группы лиц с диагнозом шизоидная психопатия (25 человек). В экспериментах участвовали лишь те лица, у которых не было выявлено манифестного психического заболевания, хотя по ряду психических особенностей — трудности в установлении эмоциональных контактов и межличностных отношений, снижение социальной направленности и социальной регуляции деятельности и поведения — они обнаруживали черты сходства с больными шизофренией. Исследование общения проводилось у них описанными выше методиками, анализ материала — по тем же параметрам, что и при исследовании больных. Результаты проведенного анализа представлены в табл. 34.

Таблица 34. Осознание задачи общения и уровни регуляции совместной деятельности, %

Испытуемые

Число правильных осознаний

Уровни регуляции

I само-регуляция

II стойкое улучшение

III не стойкое улучшение

IV деятельность не улучшается

Здоровые

93

75

19

6

Шизоидные психопаты

84

40

44

8

8

Больные шизофренией

54

13

43

15

29

По степени осознания задачи общения группа шизоидов приближается к группе здоровых (различия не достигают уровня значимости) и значимо отличается от группы больных шизофренией (р = 0,01 к ^-критерию). Эти данные свидетельствуют о том, что группу шизоидных психопатов, так же как и группу здоровых, характеризует высокий уровень осознания задачи общения. Снижение этого показателя характерно для группы больных шизофренией. Отсюда можно сделать вывод, что снижение показателя осознания задачи общения существенно обусловлено наличием шизофренического процесса и слабо обусловлено конституциональными факторами. Однако при высоком уровне осознания задачи общения лишь меньшая часть шизоидов оказывается способной к саморегуляции совместной деятельности. Это свидетельствует о недостаточной их направленности на общение и на недостаточный уровень их исходной мотивации совместной деятельности. По этому показателю они занимают промежуточное положение между больными шизофренией и здоровыми (см. вторую графу 2 таблицы). Вместе с тем для этой группы характерно стойкое улучшение уровня совместной деятельности под влиянием; мотивирующих стимулов (см. графу 3).

На основании приведенных данных можно предположить существенную роль конституциональных факторов в нарушении в первую очередь потребностно-мотивационного компонента общения. По мере углубления шизофренического процесса и нарастания дефекта эта недостаточность усиливается.

Можно думать, что снижение уровня общения по мере нарастания шизофренического дефекта во многом обусловлено снижением психической активности, уровня интеллекта и рефлексивных возможностей больного.

Анализ полученных данных позволяет выделить в качестве ведущего в нарушении общения при шизофрении снижение потребностно-мотивационного компонента. Эта недостаточность проявляется в первую очередь в дефиците инициативного общения, в трудностях взаимодействий с другими людьми и в установлении межличностных отношений, эмоциональных контактов.

Гипотеза о мотивационной природе нарушения общения при шизофрении получила экспериментальное подтверждение. Включение больных в специально организованную совместную деятельность и введение дополнительных стимулов способствовали повышению у них уровня общения. Эти данные свидетельствуют также о наличии у больных резервных, но не реализованных вследствие снижения мотивации возможностях повышения регуляции совместной деятельности.

Полученные результаты говорят также о разных компенсаторных способностях больных шизофренией при коррекции нарушений общения. Исследование показало, что их реализация существенно определяется такими личностными чертами, как уровень самосознания способность к рефлексии, общий интеллектуальный уровень, психическая активность и способность к волевым усилиям. При выраженном шизофреническом дефекте способность к такой компенсации значительно снижается.

Данные проведенного исследования позволяют предположить существенную роль конституционального фактора в снижении мотивации общения. Наличие шизофренического процесса углубляет эту патологию.

Уровень и тип нарушения общения во многом определяются индивидуальными личностными особенностями, в системе которых формируется и проявляется эта патология.

Комментариев нет: